video_ИДИОТ-16.1
ИДИОТ-16.1 Владимир Елин Ваше любопытство меня напугало, И если его в вас я не удовлетворяю, Сильно расстрою Вас - худо начало. Князь улыбнулся дамам: - Я шучу! Меня окружали сплошные детишки, С ними общался, их даже учил. Ничто не скрывая, ведь юный умишко, Жаждет познать окружающий мир. В итоге врагом моим стал их учитель, Который детей в своей школе учил. Странно всё это, ведь он просветитель, Ему почему-то я оказался не мил?! Меня удивляло, что взрослые мало Общаются здесь со своими детьми, Считая не ровней, хотя не пристало, Ведь дети пытливые, как ни крути! Даже врач Шнейдер журил меня часто, Что мол нельзя детям всё говорить! Правду утаивать - всё же напрасно. Грустна, несчастна подобная мысль?! Дети вначале меня невзлюбили - Болен, дурён, иностранец вконец! Дразнили, камни кидали, хулили, За то, что Мари целовал, как отец. Мари проживала в нашей деревне - Старая мать, ветхий домик, беда. Двенадцати лет, несчастная верьте, Чахоткой болела, она очень слаба. Чтобы им было чем-то прожить: Стирала бельё, за скотом убирала. Мыла полы, помогала обшить. Старая мать у Мари умирала. Как-то француз, хитрован и подлец, Силой увёз Мари вдаль на повозке. Бросил её между скал и овец, Чтоб умерла, там бездушно и жёстко. Неделю она пробиралась домой, В рваной одежде, обувь разбита. Мать же отвергла злобой глухой, Доброй душе это виделось дико. Когда же Мари вернулась домой, Люди пришли на неё посмотреть. В ногах валялась у старухи злой, Голодная в слёзы, моля пожалеть. Все осуждали и бранили Мари, И презирали словно падшая она! Кивала мать презрительно - узри! Так ненавидит дочь свою сполна. Мари терпела от старухи её гнёт, Ухаживая молча за старухой всё ж. Старуха обозлилась, еды не даёт, Спать в сени оправляет свою дочь. Деревня вся чуралась от Мари: Плевали, поносили, были злы. Деревенские сдержаться не могли, Травили злобно днями и до мглы.
ИДИОТ-16.1 Владимир Елин Ваше любопытство меня напугало, И если его в вас я не удовлетворяю, Сильно расстрою Вас - худо начало. Князь улыбнулся дамам: - Я шучу! Меня окружали сплошные детишки, С ними общался, их даже учил. Ничто не скрывая, ведь юный умишко, Жаждет познать окружающий мир. В итоге врагом моим стал их учитель, Который детей в своей школе учил. Странно всё это, ведь он просветитель, Ему почему-то я оказался не мил?! Меня удивляло, что взрослые мало Общаются здесь со своими детьми, Считая не ровней, хотя не пристало, Ведь дети пытливые, как ни крути! Даже врач Шнейдер журил меня часто, Что мол нельзя детям всё говорить! Правду утаивать - всё же напрасно. Грустна, несчастна подобная мысль?! Дети вначале меня невзлюбили - Болен, дурён, иностранец вконец! Дразнили, камни кидали, хулили, За то, что Мари целовал, как отец. Мари проживала в нашей деревне - Старая мать, ветхий домик, беда. Двенадцати лет, несчастная верьте, Чахоткой болела, она очень слаба. Чтобы им было чем-то прожить: Стирала бельё, за скотом убирала. Мыла полы, помогала обшить. Старая мать у Мари умирала. Как-то француз, хитрован и подлец, Силой увёз Мари вдаль на повозке. Бросил её между скал и овец, Чтоб умерла, там бездушно и жёстко. Неделю она пробиралась домой, В рваной одежде, обувь разбита. Мать же отвергла злобой глухой, Доброй душе это виделось дико. Когда же Мари вернулась домой, Люди пришли на неё посмотреть. В ногах валялась у старухи злой, Голодная в слёзы, моля пожалеть. Все осуждали и бранили Мари, И презирали словно падшая она! Кивала мать презрительно - узри! Так ненавидит дочь свою сполна. Мари терпела от старухи её гнёт, Ухаживая молча за старухой всё ж. Старуха обозлилась, еды не даёт, Спать в сени оправляет свою дочь. Деревня вся чуралась от Мари: Плевали, поносили, были злы. Деревенские сдержаться не могли, Травили злобно днями и до мглы.