Грустный Вывод
Все явления звучали: первый снег, девятый вал. Музыкант писал их нотами и в музыку вливал; Но ему недоставало нот, тональностей, ладов. Только пауза звучала, как на старте полный вдох. Архитектор строил замки, города и острова; Он чертил свои идеи, вычислял и рисовал. Ни одну до воплощенья не случилось довести: Типовой проект опять его сбивал на полпути. Режиссёр хотел в предметах угадать черты людей, Разрабатывал символику, запутывался в ней, И актёров он за нервы, как за ниточки, тянул. Дух из тела вычитая, получал в итоге нуль. А философ имманентно трактовал гетеростаз. Он сдвигался по понятиям и в терминах погряз. Он искал определения немыслимым вещам. Были сноски так громоздки, что он в книгах помещал. А художник видел формы и волшебные цвета. На картинах всё тускнело, будто это холст впитал. То, что сделал, ненавидел, сожалел, что не слепой, И, примерно, раз в полгода всё бросал и шёл в запой. А поэт слова ворочал, как в каменоломне раб. Лёгкость быстро исчезала; он скорбел, что сильно слаб, И, когда порой высиживал пару стройных строк, Отменял воображаемый в зеркало плевок. А простой и скромный гений пишет песен дребедень. Сочиняется не то, что слышишь в сердце и в уме, И не то,что задаётся, создаётся всякий раз. Сделав этот грустный вывод, я закончу свой рассказ. © Николай Шершнев, 2002
Все явления звучали: первый снег, девятый вал. Музыкант писал их нотами и в музыку вливал; Но ему недоставало нот, тональностей, ладов. Только пауза звучала, как на старте полный вдох. Архитектор строил замки, города и острова; Он чертил свои идеи, вычислял и рисовал. Ни одну до воплощенья не случилось довести: Типовой проект опять его сбивал на полпути. Режиссёр хотел в предметах угадать черты людей, Разрабатывал символику, запутывался в ней, И актёров он за нервы, как за ниточки, тянул. Дух из тела вычитая, получал в итоге нуль. А философ имманентно трактовал гетеростаз. Он сдвигался по понятиям и в терминах погряз. Он искал определения немыслимым вещам. Были сноски так громоздки, что он в книгах помещал. А художник видел формы и волшебные цвета. На картинах всё тускнело, будто это холст впитал. То, что сделал, ненавидел, сожалел, что не слепой, И, примерно, раз в полгода всё бросал и шёл в запой. А поэт слова ворочал, как в каменоломне раб. Лёгкость быстро исчезала; он скорбел, что сильно слаб, И, когда порой высиживал пару стройных строк, Отменял воображаемый в зеркало плевок. А простой и скромный гений пишет песен дребедень. Сочиняется не то, что слышишь в сердце и в уме, И не то,что задаётся, создаётся всякий раз. Сделав этот грустный вывод, я закончу свой рассказ. © Николай Шершнев, 2002