video_ИДИОТ-16.2
ИДИОТ-16.2 Владимир Елин Когда мать от болезни умерла, Пастор Мари опозорил в народе. Мари за гробом плакала, моля, В лохмотьях, босиком на сходе. Но за Мари вдруг заступились дети, Они давно всё понимали глубоко! Её же полюбили всей деревней, Жалели очень, зная как ей нелегко. Я им рассказывал - Мари несчастна, И не виновна, что судьба плоха. А дети слушали, поверя страстно, Мари желая только лишь добра! Все дети думали, что я люблю Мари, А я их в этом не разочаровал. Хотя Мари я лишь жалел в любви, В сердцах детей их Ангел ликовал! И понимая, что Мари одета дурно, Достали дети платье, обувь и чулки. Чтобы Мари гляделась не позорно, В моих глазах, ах, деликатные мои! Мари болезнь с чахоткой осложнялась Он слабела с каждым божьим днём. И к водопаду часто направлялась, Мечтая там о чём-то о своём?! Когда я подходил к Мари у водопада, Она вскочив, бежала вмиг ко мне. В блаженстве мои руки целовала, Мгновения счастья ощутив вполне. И ослабевшая она слегла однажды, Не вышла скот чужой пасти в горах. Два дня за ней ухаживали дети, По очереди в праведных делах. Через детей Мари ушла счастливой, Забывши свою чёрную печаль. От них прощение приняв молчаливо, Всем деревенским было её жаль?! И всё же, после похорон Мари, В деревне на меня пошло гонение! Детей же от меня все берегли, У взрослых есть всегда иное мнение. В итоге, пред отъездом, Шнайдер, Определился с мыслью обо мне, Что я воистину, большой ребёнок, Таким останусь в вечной кутерьме. Вы давеча про лица вопрошали, И что я думаю о каждой здесь из вас?! Аделаида счастлива, хотя в печали, Добра, приветлива и строгая подчас. У Александры лицо милое, прекрасно, В нём есть загадка и таится грусть. Душа добрейшая, она благообразна, Похожа на мадонну, признаюсь. Елизавета Прокофьевна,.. вы же, И князь обратился к генеральше, Совершенный ребёнок, о боже! Я говорю вам об этом без фальши...
ИДИОТ-16.2 Владимир Елин Когда мать от болезни умерла, Пастор Мари опозорил в народе. Мари за гробом плакала, моля, В лохмотьях, босиком на сходе. Но за Мари вдруг заступились дети, Они давно всё понимали глубоко! Её же полюбили всей деревней, Жалели очень, зная как ей нелегко. Я им рассказывал - Мари несчастна, И не виновна, что судьба плоха. А дети слушали, поверя страстно, Мари желая только лишь добра! Все дети думали, что я люблю Мари, А я их в этом не разочаровал. Хотя Мари я лишь жалел в любви, В сердцах детей их Ангел ликовал! И понимая, что Мари одета дурно, Достали дети платье, обувь и чулки. Чтобы Мари гляделась не позорно, В моих глазах, ах, деликатные мои! Мари болезнь с чахоткой осложнялась Он слабела с каждым божьим днём. И к водопаду часто направлялась, Мечтая там о чём-то о своём?! Когда я подходил к Мари у водопада, Она вскочив, бежала вмиг ко мне. В блаженстве мои руки целовала, Мгновения счастья ощутив вполне. И ослабевшая она слегла однажды, Не вышла скот чужой пасти в горах. Два дня за ней ухаживали дети, По очереди в праведных делах. Через детей Мари ушла счастливой, Забывши свою чёрную печаль. От них прощение приняв молчаливо, Всем деревенским было её жаль?! И всё же, после похорон Мари, В деревне на меня пошло гонение! Детей же от меня все берегли, У взрослых есть всегда иное мнение. В итоге, пред отъездом, Шнайдер, Определился с мыслью обо мне, Что я воистину, большой ребёнок, Таким останусь в вечной кутерьме. Вы давеча про лица вопрошали, И что я думаю о каждой здесь из вас?! Аделаида счастлива, хотя в печали, Добра, приветлива и строгая подчас. У Александры лицо милое, прекрасно, В нём есть загадка и таится грусть. Душа добрейшая, она благообразна, Похожа на мадонну, признаюсь. Елизавета Прокофьевна,.. вы же, И князь обратился к генеральше, Совершенный ребёнок, о боже! Я говорю вам об этом без фальши...